В п светов опыт нового российского правописания

научная статья по теме ОРФОГРАФИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ XVIII ВЕКА (К270-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В. П. СВЕТОВА) Народное образование. Педагогика

Цена:

Авторы работы:

Научный журнал:

Год выхода:

Текст научной статьи на тему «ОРФОГРАФИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ XVIII ВЕКА (К270-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В. П. СВЕТОВА)»

Орфографическое наследие XVIII века

(К 270-летию со дня рождения В. П. Светова)

В статье рассматривается орфографическая деятельность В. П. Светова и его «Опыт нового российского правописания, утвержденный на правилах российской грамматики и на лучших примерах российских писателей», который был одним из образцовых орфографических изданий XVIII в. Устанавливаются новаторские аспекты работы, позиция автора в полемике о ведущем начале правописания и «лишних» буквах, оценка «Опыта»

A. П. Сумароковым, А. Барсовым, Я. К. Гротом и М. И. Сухомлиновым, влияние на рекомендации В. П. Светова грамматики М. В. Ломоносова. Орфографические постулаты

B. П. Светова анализируются в контексте особенностей орфографической практики второй половины XVIII в.

Ключевые слова: орфографическая ситуация XVIII в.; вопрос о ведущем принципе орфографии; «лишние» буквы; деятельность В. П. Светова; руководство «Опыт нового российского правописания»; оценки современников; установки В. П. Светова и погрешности правописания; единообразие и унификация письма.

стория русского правописания представляет собой сложный путь унификации и усовершенствования орфографических норм. Отправной точкой создания теории письма становится XVIII век -время формирования «норм русского литературного языка на национальной основе» [Григорьева 1996: 5]. Знаковый характер для русского правописания имели Петровская реформа азбуки (1708-1710), орфографические наставления В. К. Тре-диаковского, А. П. Сумарокова, грамматики В. Е. Адодурова и М. В. Ломоносова.

Особое место в орфографическом наследии XVIII в. принадлежит «Опыту нового российского правописания, утвержденному на правилах российской грамматики и на лучших примерах российских

Науменко Светлана Васильевна, кандидат филол. наук, доцент, зам. директора КГОАУ СПО «Канский педагогический колледж». E-mail: rghsvnaum@mail.ru

писателей» В. П. Светова (1773, СПб.; 2-е изд. 1787). Этот труд явился сводом правил российского, а не церковнославянского, или «славено-русского», правописания. В «Опыте» нашли отражение не только все ключевые аспекты орфографической полемики XVIII в., но и «разрушение прежней системы письменного двуязычия» [Винокур 1959: 114]. Это объясняет использование В. П. Световым определений «новое российское правописание» и «новороссийский язык» («тот, коим ныне говорят и пишут грамотные россияне»).

Василий Прокофьевич Светов (17441783) родился в Петербурге в семье унтер-офицера. После успешного окончания гимназии, где он «учился изрядно и прилежно, показал хорошие успехи в классах: верхнем российском, катехизическом и географическом», в 1764 г. он был зачислен в студенты академического университета [Сухомлинов 1878: 298]. Всего через год Академия наук принима-

ет решение отправить В. П. Светова как «любознательного и прилежного студента», способного «слушать в иностранных университетах лекции, читаемым на латинском и на немецком языках», на несколько лет в Геттингенский университет «для довершения своего научного образования» [Там же: 299].

После возвращения В. П. Светов получил должности преподавателя академической гимназии, где учился когда-то сам, и переводчика, которые и занимал в течение всей своей жизни. Будучи одним из образованнейших людей своей эпохи, он также принимал деятельное участие в работе комиссии о народных училищах, созданной Екатериной II в 1782 г. для организации в России системы общедоступного народного образования.

Научные и педагогические заслуги В. П. Светова «сделали его имя известным в кругу людей образованных, следивших за движением литературы и учебного дела в России» [Там же: 321]. Переводы «Известий о славянах византийских историков» Штриттера, «О положении Германии» Тацита, «Начертания истории главнейших государств Европы» Ахенваля и «Османского государства в Европе» из политической географии Бюшинга сыграют важную роль в становлении русской исторической школы. Интересными были и филологические разыскания В. П. Светова, где, по мнению Я. К. Грота, обнаруживается «редкое для того времени понимание законов языка, так что в истории русского слова и письма нельзя забывать Светова» [Грот 1899: 647].

Орфографические постулаты «Опыта нового российского правописания», который считался «в свое время образцовым», получили развитие в «Таблицах о познании букв, складах, о чтении и о правописании» (СПб., 1783) и «Кратких правилах к изучению языка российского с присовокуплением кратких правил российской поэзии» (СПб., 1790; 2-е изд. — 1795), созданных уже по поручению комиссии о народных училищах [Сухомлинов 1878: 307]. Таблицы В. П. Светова быши представлены для рассмотрения Екатерине II и удостоились ее высокой награды.

Поводом к появлению «Опыта нового российского правописания» стали противоречия и колебания в русском правописании второй половины XVIII в., которое бышо «подвержено многим изъятиям, великим несогласиям, сомнениям и трудностям, так что каждый почти писатель или переводчик отличен чем-нибудь в правописании от другого», а это происходило «или от незнания грамматических правил и недовольного чтения хороших книг, или от своенравия и упрямства» [Светов 1787: 7].

В обращении к читателю В. П. Светов предупреждает, что его опыт произведен в свет не с охоты противоречить безо всякого основания другим, вводя в письмо необыкновенные и с природою языка. несвойственные новости» [Там же: 3]. Его «намерение состоит единственно в том, чтобы несогласующихся содружить, неосновательные и странные безобразия исправить или совсем из письма истребить. определить непременные твердые правила» [Там же: 8].

Обосновывая необходимость единой регламентации правописания, В. П. Све-тов с упреком указывает на старинные русские документы, которые «ни по каким правилам, но по произволению каждого писца писаны» [Там же: 7]. Важным условием для преодоления «закоренелой к неправому письма» привычки считает он и создание орфографических справочников, сожалея, что до сих пор нет еще «исправного и полного словаря, где можно было о правописании слов справляться» [Там же: 4, 7]. Напомним, что первый «Словарь российской орфографии, или правописания» (16 страниц) выйдет в 1813 г. (см.: [Обзор предложений 1965: 458]).

Правила правописания, по мнению В. П. Светова, должны основываться не только на грамматике, но и учитывать реальный письменный узус — «лучшие примеры писателей», поскольку «не язык от грамматики, но грамматика начало свое имеет от оного, то она должна содержать в себе правила, употреблению и свойству языка не противные» [Там же: 7].

Работая над «Опытом», В. П. Светов следовал «по большей части российской

грамматике М. В. Ломоносова», создавая «среднее между старинным и нынешним правописанием, которое от прежнего в первой половине 18-го века во употреблении бывшего знатную отмену имеет» [Там же: 3]. Вслед за М. В. Ломоносовым, он выбирает в правописании компромисс фонетического и словопроизводственного начал: «во словах производных надобно осторожно удерживать правописание первообразных их. Однако же в сем должно смотреть, чтоб не отойти далеко от чистого и обыкновенного выговора, и чтоб не чересчур явны были следы произвождения и сложения речений» [Там же: 16] (в изд.: чрезъ чуръ. — С. Н.). В. П. Светов иллюстрирует это такими примерами: «Следующие слова надлежит писать так: дубъ, овца, низкш, легкш, близкш, свадьба, вылазка, отвезтъ, ногти, книжка, кругъ, водка, заводъ, мужъ и проч., несмотря на то, что б как п, в как ф, г как к или как х, д как т, ж как ш, з как с выговаривается; ибо в именах и глаголах по косвенным падежам и произвож-дениям, где непременно следует самогласная буква, ясно от твердых распознаются, напр. дубъ, дуба, дубовый; овца, овечка; пронизки, нижу, низать; легкш, легокъ, легостъ, свадьба, свадебный. » [Там же: 15]; но «не должно писать: нуж-дный вм. нужный; обвозъ вм. обозъ; обвя-занъ вм. обязанъ; одиннадесятъ вм. одиннадцать . » [Там же: 16].

«Опыт» отличает системный взгляд на письмо, поэтому он включает в себя главы, связанные не только с орфографией («О правописании вообще», «Особливыя правила»), но и с графикой («О буквах», «О разности букв»), правилами переноса («О складах») и пунктуации («О строчных препинаниях»). Отметим, что такая новаторская для того времени структура «Опыта» отсылает нас к содержанию академических проектов сводов орфографических и пунктуационных правил, созданных уже в XX в. В связи с этим представляется любопытным замечание Я. К. Грота об орфографических работах А. П. Сумарокова, где он «со свойственным ему задором, безо всякого систематического порядка повторяет

одно и то же, предлагает то правила, не выдерживающие никакой критики, то весьма разумные замечания» (разр. моя. -С. Н.) [Грот 1899: 647]. Завершает его работу «Ключ к правописанию российскому» с указанием страниц, позволяющий быстро найти нужные орфографические рекомендации для конкретного случая. Здесь насчитывается 92 отсылки к 46 параграфам основного текста, содержащим развернутый орфографический комментарий и рекомендации. Подобным образом составлен, например, и «Ключ писцу, любящему российскую правопись» в «Письмовнике» Н. Курганова (5-е изд. — 1769), но там находим лишь 38 отсышок.

Заметим, что глава 5 «О правописании» в грамматике М. В. Ломоносова, взятая В. П. Световым за основу, включает 17 параграфов орфографического материала, а в «Российской грамматике» А. Барсова (1783-1788), которому комиссия о народных училищах передала рукописи В. П. Светова для продолжения работы после смерти последнего, в раздел «Правописание» вошло 27 параграфов (московский список рукописи). Поэтому «Опыт» В. П. Светова следует рассматривать как одно из наиболее полных кодификационных изданий второй половины

XVIII столетия. Новаторский характер «Опыта» заключается также и в том, что это издание посвящено только вопросам письма, тогда как даже в первой половине

XIX столетия разработка теоретических вопросов правописания обычно осуществлялось в рамках грамматических трудов общего характера, а не самостоятельных работ.

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

В п светов опыт нового российского правописания

Иванова В. Ф. Современный русский язык. Графика и орфография

Книга является учебным пособием по разделу «Теория письма. Орфография» общего теоретического курса «Современный русский язык», читаемого на русских отделениях филологических факультетов университетов и педагогических вузов страны, и ориентируется на устоявшуюся программу по современному русскому языку.

В пособии дается описание и теоретическое истолкование системы современного русского правописания. Интерпретируются принципы русской орфографии, освещаются также и предшествующие орфографии части письма, а именно алфавит и графика, поскольку орфография не существует сама по себе: она зависима от состава алфавита и законов графики. Все три части письма — алфавит, графика и орфография — в свою очередь зависят от звучащей речи, которую они и фиксируют в виде письменных знаков. Поэтому описание алфавита, графики и орфографии сопровождается фонетическими комментариями.

В значительной степени предлагаемое учебное пособие базируется на нашей книге «Современный русский язык. Графика и орфография» (М., 1976). Однако, являясь продолжением и развитием названной книги, существенно от нее отличается. Автором избран иной подход к изложению материала, который заключается в следующем.

Русское письмо является буквенно-звуковым. Теоретическое осмысление его системы непосредственно связано с теоретическим осмыслением звучащей речи. Между тем теория звучащей речи не едина.

В Советском Союзе сейчас представлены два главных фонологических направления: Московская фонологическая школа (МФШ), как называют ее сами создатели, и Ленинградская фонологическая школа (ЛФШ). В основе теории ЛФШ лежат идеи акад. Л. В. Щербы, поэтому представители этой школы чаще говорят о себе как о щербовском фонологическом направлении или школе акад. Л. В. Щербы.

Поскольку часто монографии и учебные пособия авторов, принадлежащих к этим двум направлениям, издаются параллельно, учащимся не всегда легко разобраться в различии подходов к освещаемым фактам, тем более что иногда одно направление провозглашает даже, будто другое направление «не обеспечено мыслью» (см.: Современный русский язык / Под ред. В. А. Белошапковой. М., 1989. С. 162). Столь сложные взаимоотношения между представителями разных фонологических школ затрудняют обучение.

Для того, чтобы у студентов не складывалось впечатления о некоей ущербности либо одного, либо другого направления, об их мнимой «неправильности» или, наоборот, единственной «правильности», в данном пособии излагаются обе фонологические теории, а в списках литературы рекомендуются книги авторов как одного, так и другого направления.

Основная линия изложения идет с позиций Ленинградской школы [на основе фонологической концепции, представленной в книгах:Щерба Л.В. Русские гласные в качественном и количественном отношении. Л., 1983 (1-е изд. — Спб., 1912); Зиндер Л. Р. Общая фонетика. М., 1979; Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М., 1987; Буланин Л. Л. Фонетика современного русского языка. М., 1970;Бондарко Л. В. Фонетическое описание языка и фонологическое описание речи. Л., 1981], но в сопоставительном ключе даются и трактовки другой школы.

В пособии освещаются достижения теоретической мысли последних лет.

Важный момент в развитии орфографической теории был связан с работой Орфографической комиссии при Институте русского языка АН СССР над проектом «Предложений по усовершенствованию русской орфографии», представленным в 1964 г. на суд широкой общественности, но не проведенным в жизнь. Осмысление и оценка теоретического значения этого проекта очень важны для дальнейшей работы по усовершенствованию русского правописания, для будущих специалистов-филологов.

Самостоятельное значение имеют списки литературы, прилагаемые к основным разделам курса. Используя их, студенты смогут участвовать в обсуждении остродискуссионных вопросов теории и практики письма, а также шире развивать самостоятельную работу в плане научных исследований.

Учебное пособие предназначено для студентов-русистов филологических факультетов университетов. Особое внимание в книге обращается на то, как тот или иной раздел курса отражается в действующих школьных учебниках.

ПИСЬМО И ОРФОГРАФИЯ

Современное русское письмо, как и письмо большинства народов, по обозначаемым им единицам звучащей речи — письмо звуковое, а по обозначающим — буквенное.

Письмо — это знаковая система фиксации речи, позволяющая с помощью начертательных (графических) элементов передавать информацию на расстоянии и закреплять ее во времени. Так определяет письмо энциклопедия «Русский язык» (М, 1979).

В истории человечества письмо прошло длительный путь развития.

Звуковое письмо — высшая степень развития письма. «Трудная задача, долгие века остававшаяся невыполненною, была решена. Понятно, как не легко было заметить, что льющаяся в таком разнообразии речь может быть разложена на несколько основных элементов, которые попеременно повторяются то в одном, то в другом слове, и что эти элементы могут быть изображаемы знаками» 1 . И несомненно, что «. определением произносительно-слуховых единиц люди занялись только под влиянием потребности устанавливать единицы писанно-зрительные» 2 .

Звуковое письмо называют письмом фонетическим, буквенно-звуковым, буквенным, алфавитным, а также речевым.

Название «буквенно-звуковое письмо» является более точным, чем термин «звуковое письмо», поскольку, с одной стороны, указывает на знаки письма (буквы), а с другой, на обозначаемые звуковые единицы речи, на то, что этими единицами являются именно звуки в составе слов, а не непосредственно целиком слово, как это имеет место в иероглифическом письме. Еще более точным был бы термин «буквенно-фонемное письмо», подчеркивающий, что выражаемое в нем — фонема. «Всякий практический алфавит должен и может обозначать только фонемы», — справедливо подчеркивал Л. В. Щерба 3 .

Достаточно прав для существования имеет также термин «фонемографическое письмо» (это название полностью «переключено» на международную латинскую основу). Термин «фонемография» впервые употребил И. А. Бодуэн де Куртенэ в работе «Влияние языка на мировоззрение и настроение» (1929 г.) 1 , а вслед за ним А. А. Реформатский в работе «Лингвистика и полиграфия» (1933 г.).

Термины «фонемографическое письмо», т.е. пофонемная запись речи, и — шире — «фонография», т.е. запись звуков или отдельных звуковых особенностей языка, широко употребляются в современных учебниках по языкознанию (см. учебники А. А. Реформатского 2 , Ю. С. Маслова 3 и нек. др.).

Тем не менее наиболее употребительными продолжают оставаться в русистике традиционные наименования «буквенное письмо», «буквенно-звуковое» и «звуковое».

1) исторически сложившаяся система написаний, которую принимает и которой пользуется общество;

2) правила, обеспечивающие единообразие написаний в тех случаях, где возможны варианты;

3) соблюдение принятых правил (в этом случае говорят о хорошей или плохой орфографии рукописей, писем, диктантов и даже печатных изданий);

4) часть науки о языке (в его письменной форме), изучающая и устанавливающая единообразие написаний (а иногда и официально разрешающая их вариантность).

Итак, сфера орфографии — это написания, где перед пишущим стоит задача выбора буквы для обозначения того или иного звука, которая соответствовала бы принятой в обществе правописной норме. При этом имеются в виду такие варианты написаний, ни один из которых не нарушает норм литературного произношения. Например, звучащее слово /малва́/ 4 может быть обозначено на письме и как молва, и как «малва«. Возможность написания разных букв в указанной позиции (но только либо буквы о, либо буквы а) существует благодаря определенным фонетическим закономерностям русского языка, орфография же на основании определенных принципов узаконивает один из возможных вариантов. Употребление остальных четырех букв в названном слове орфографией не регулируется. Фонетические законы русского языка, с одной стороны, и звуковые значения букв, с другой, определяют однозначное обозначение данных звуков еще на уровне графики. Уникальные написания, единственно возможные при данном произношении, входят в сферу графики, а не орфографии.

В п светов опыт нового российского правописания

§ 18. ПРИНЦИП ГРАФИКО-МОРФОЛОГИЧЕСКИХ АНАЛОГИЙ

Это название может быть применено к принципу написания буквы ь после шипящих в ряде морфологических категорий: буква ь может быть рассматриваема как графический уравнитель парадигм склонения существительных типа ночь, рожь (как ель) и как графический уравнитель морфологических категорий повелительного наклонения: режь (как брось), а также инфинитива: беречь (как брать). Следует подчеркнуть, что ь является уравнителем грамматических форм и категорий только на письме, что, однако, при известной автономности письменной речи чрезвычайно важно. Традиционно считается, что написание буквы ь выполняет функцию грамматического сигнала 1 : буква ь сигнализирует о женском роде слов ночь, рожь и т.д.

Однако «сигнализирующая функция» буквы ь в определенных категориях слов — это лишь следствие, а не причина его употребления. Причиной является влияние определенных графико-морфологических моделей, т.е. морфологическая аналогия. Слова женского рода типа рожь, ночь дают одинаковую графическую парадигму склонения со словами типа дверь (ср.: дверь — дверью, рожь — рожью, ночь — ночью), в то время как слова мужского рода типа врач, шалаш имеют такую же графическую парадигму, как и слова типа стол (ср.: стол — столом, врач — врачом, шалаш — шалашом).

При распределении слов по типам склонения употребление буквы ь после шипящих в качестве ведущего признака родового значения слов в русских грамматиках обычно не учитывается. К третьему склонению относят существительные женского рода с «основой на мягкие согласные и на шипящие ж и ш» 2 . Однако то, что буква ь создает графическое единообразие парадигм склонения, учитывается как ведущий признак при подаче этого материала нерусским.

Так, в частности, в кратком очерке русской грамматики, предназначенном для французов, А.А. Зализняк выделяет как относящиеся к одному типу склонения имена существительные, имеющие в форме именительного падежа единственного числа букву ь. Подобную же графическую функцию буква ь выполняет в неопределенной форме глагола: в инфинитивной модели беречь (и т.п.) буква ь пишется потому, что она есть в

инфинитивной модели делать. То же видим и в формах повелительного наклонения типа утешь, отрежь, не плачь. Ср.: брось, кинь, приготовь 1 .

Написание буквы ь в формах инфинитива и повелительного наклонения является этимологическим (по происхождению), но назначение этой буквы, когда она следует после шипящих, в современном письме переосмыслилось. Написание же буквы ь в словах типа дочь, мышь не является этимологическим и по происхождению (об этом свидетельствует ненаписание буквы ь в словах типа врач, нож).

В древнерусском языке в соответствующих грамматических формах после всех шипящих, поскольку они были исконно мягкими, писался «ерь» (т.е. ь как знак редуцированного гласного переднего ряда). Писалось не только дочь, ночь, мышь, но и врачь, ножь, мужь и т.п. Однако со временем, после отвердения /ж/ и /ш/ и исчезновения редуцированных гласных, эти написания «сбились». После ж и ш начинают употреблять не только ь, но и ъ. В «Российской грамматике» Ломоносова представлены написания: речь, дочь, ключь, мечь 2 , но ковшъ, ножъ 3 .

В «Материалах к Российской грамматике» у Ломоносова намечается разделение написаний ь и ъ после шипящих по родам. Так, он дает вещь, но лещъ, таковы же соотношения между написаниями мышь и ковшъ 4 . Намеченное Ломоносовым разделение его ученик и последователь В. Светов обобщил в правило. Причем В. Светов уже подчеркивал графико-морфологическую целесообразность этого правила: «Имена на ь кончающиеся мужского рода в родительном удерживают на конце я; из чего явственно, что не право пишется ключь, товарищь, врачь; ибо в родительном не ключя, товарищя и не врачя. Надобно писать: ключъ, товарищъ, врачъ, в родительном ключа, товарища, врача и так другие» 5 .

Правило, требующее не писать после шипящих мягкий знак в словах мужского рода (и писать его в словах женского рода), как «легкое», было поддержано Сумароковым 1 . Орфографическая практика закрепила это правило.

С отменой в 1917 — 1918 гг. буквы ъ на конце слов правило автоматически приняло современный вид (употребление буквы ь в словах женского рода на шипящие и неупотребление в словах мужского рода на шипящие).

Графическое противопоставление слов типа ночь, рожь словам типа врач, нож было введено сознательно на основе графико-морфологических аналогий. А.А. Реформатский справедливо пишет: «То, что в таких написаниях дело не в этимологии, показывают примеры иноязычных слов, на которые распространяется данное правило (фальшь, тушь, ср.: туш мужского рода без ь)» 2 .

В тех случаях, когда принадлежность того или иного слова к грамматическому роду неизвестна, мягкий знак является полезным сигналом, так как, будучи употреблен в конце слов на шипящие, он сигнализирует о том, что перед нами слово женского рода и что изменять его нужно по третьему склонению. Ср., например, такие названия, как река Оредеж, город Россошь, поселок Будогощь. Если увидеть их написанными, то мягкий знак даст нам понять, что слова Россошь и Будогощь женского рода, а Оредеж — мужского. Родовая же принадлежность слов с конечными согласными определяет и их тип склонения.

Полезен этот грамматический сигнал и для стабилизации родовой принадлежности слов на шипящие. Он удерживает их от родовых колебаний, которые часто «тревожат» слова с конечным мягким согласным. Слова с конечным мягким согласным могут быть женского (трость, ткань, тень, соль, роль, метель и т.п.) и мужского рода (олень, руль, уголь, грифель и т.п.). Одинаковость формальной приметы приводит к родовым колебаниям, а следовательно, и к колебаниям в склонении. В XIX в. колебался род существительных полынь, студень, ступень и др.; заимствованные слова акварель, вуаль, госпиталь, дуэль, карусель, мигрень, модель, патруль, рояль, тюль и др. были иными по своему родовому значению, чем сейчас.

В настоящее время наблюдаются колебания в роде некоторых существительных с основой на мягкий согласный, например, слов мозоль, выхухоль, картофель, толь и др. Поэтому

определение рода (а следовательно, и типа склонения) таких существительных требует наведения справок в словарях 1 .

С чисто звуковой точки зрения употребление мягкого знака после шипящих в словах женского рода является избыточным: и без него конечные /ч/ и /щ/ (Будогощь, ночь, мощь) произносились бы мягко, как произносятся они в словах ключ, плющ, а в словах Россошь, рожь с чисто звуковой точки зрения написание мягкого знака иногда даже вредно, так как, например, при изучении русского языка в условиях диалекта может натолкнуть на неправильное мягкое произношение твердых /ш/ и /ж/.

Буква ь после шипящих в повелительной форме графически закрепляет, конечно, относительное единообразие, поскольку в языковом отношении эти формы не едины: одни из них образуются при помощи суффиксов /и/ (сиди) и /ы/ (лежи), другие выступают в виде чистой основы (гуляй, кинь). Буква ь графически объединяет только формы повелительного наклонения с чистыми основами на шипящие (не плачь) и формы повелительного наклонения с чистыми основами на конечный парный по твердости-мягкости согласный (кинь).

Итак, в трех рассмотренных случаях буква ь (фонетически отнюдь не необходимая) употребляется прежде всего не как сигнал различия (чтобы по его наличию или отсутствию различать ночь и врач, плач и не плачь), а как письменный графический уравнитель однозначных (грамматических) категорий. Функция грамматического сигнала является следствием употребления буквы ь как графического уравнителя однозначных грамматических категорий.

• Аванесов Р.И. Заметки по теории орографии // Восточнославянское и общее языкознание. М., 1978.
• Бельдиян В.М. Графика и орфография русского языка. Ташкент, 1985.
• Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. М.; Л., 1935. Гл. 3. С. 30-35.
• Гвоздев А.Н. Основы русской орфографии. М., 1954; то же в кн.: Гвоздев А.Н. Избранные работы по орфографии и фонетике. М., 1963. С. 213-251.
• Еськова Н.А. Графическая передача фонемы /и/ в начале морфемы, не являющейся флексией или суффиксом, после твердой согласной предшествующей морфемы // O современной русской орфографии. М., 1964.
• Зиндер JI.P. Очерк общей теории письма. Л., 1987.
• Иванова В.Ф. Принципы русской орфографии. Л., 1977.
• Касаткин Л.Л. Орфография // Русский язык: В 2 ч. / Под ред. Л.Ю. Максимова. М., 1989. Ч. 1.

• Кузьмина С.М. Теория русской орфографии. М., 1981.
• Моисеев А.И. Русский язык: Фонетика. Морфология. Орфография: Пособие для учителя. М., 1980.
• Панов М.В. Принципы русской графики и орфографии // Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии. М., 1965.
• Панов М.В. Теория письма. Орфография // Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. М., 1989.
• Разумовская М.М. Понятие об орфограмме в школьном курсе орфографии // Русск. яз. в школе. 1981. № 5.
• Селезнева Л.Б. Современное русское письмо (системный анализ). Томск, 1981.
• Селезнева Л.Б. Принцип написаний в современном русском языке // Язык и письмо. Волгоград, 1988.
• Ушаков М.В. Методика правописания. М., 1959.
• Шапиро А.Б. Русское правописание. М., 1961.
• Щерба Л.В. Основные принципы орфографии и их социальное значение [1926]; то же в кн.: Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 45-49.
• Щерба Л.В. Теория русского письма [1943]. Л., 1983.