Запишите текст используя нормы правописания я стал подыматься на безобдал гору

Спишите текст. Выполните разбор словосочетаний. ГДЗ. Упр. 101, Русский язык, 10-11 класс, Власенков А.И., Рыбченкова Л.М.

Спишите текст. Выполните разбор словосочетаний выделенного пред­ложения; в нём же подчеркните все члены предложения, укажите, чем они выражены.

Я стал подымат(?)ся на Безобдал гору отделяющ..ю Груз..ю от древн..й Армен..и. Широк..я дорога осенён­ная дерев..ями извивает(?)ся около горы. На вершин.. Безобдала я проехал 3 сквозь малое ущель.. называ..мое кажет(?)ся Волчь..ми Воротами и оч..тился на есте­ствен(?)ой границ.. Грузи.. . Мне представ..лись новые горы новый горизонт; (подо)мною ра(?)ст..лались злач­ные, зелёные нивы. Я взгл..нул ещё раз на опалён(?)ую Грузию и стал спускат(?)ся по отлог..му скл..нению горы к свеж..м р..внинам Армени.. . С (н..)описан(?)ым удовольстви..м заметил я что зной вдруг уменьш..лся: климат был другой.
(А. Пушкин)

Привет!

Мне представились (сов. вид., изъявит. накл., прош.вр., 3 л., мн.ч.)
новые горы, новый горизонт; подо мною расстилались (несов. вид., изъявит. накл., прош. вр., 3 л., мн.ч.) злачные, зеленые нивы. Я взглянул (сов. вид., изъявит. накл., прош.вр., 3 л., ед.ч., м.р.) еще раз на опаленную Грузию и стал (сов. вид., изъявит. накл., прош.вр., 3 л., ед.ч., м.р.) спускаться (глаг. в неопред, ф., несов.в., возвр.) по отлогому склонению горы к свежим равни­ нам Армении. С неописанным удовольствием заметил (сов. вид., изъявит. накл., прош.вр., 3 л., ед.ч., м.р.) я, что зной вдруг уменьшился (сов. вид., изъявит. накл., прош.вр., 3 л., ед.ч., м.р.): климат был (несов. вид., изъявит. накл., прош.вр., 3 л., ед.ч., м.р.) другой.

(Повеств., невоскл., бессоюзное сложное, 1) двусост., распр., осл. рядом однор. подлеж., полн.; 2) двусост., распр., осл. рядом однор. опред., полн.).

(Повеств., невоскл., сложное предложение с раз­ ными видами связи: между 1 и 2 — подчинительная, между 2 и 3 — бессо­юзная; 1) двусост., распр., неосл., неполн.; 2) двусост., распр., неосл., полн.; 3) двусост., нераспр., неосл., полн.)
На (предлог, непроизв.) Безобдал (сущ., собств., неодуш.) гору (сущ., неодуш., нариц., ж.р., в вин.п., ед.ч.).
Волчьи Ворота (сущ., собств., неодуш.), злачные (прил., относит., полн., им.п., мн.ч.)

Запишите текст используя нормы правописания я стал подыматься на безобдал гору

Из предложений 1—10 выпишите страдательное(-ые) причастие(-я).

(1)Я стал подыматься на Безобдал, гору, отделяющую Грузию от древней Армении. (2)Человек мой со вьючными лошадьми от меня отстал. (3)Я ехал один в цветущей пустыне, окружённой издали горами. (4)Прошло более шести часов, и я начал удивляться пространству перехода. (5)Я увидел в стороне груды камней, похожие на сакли, и отправился к ним. (6)В самом деле, я приехал в армянскую деревню. (7)Отдохнув несколько минут, я пустился далее и на высоком берегу реки увидел против себя крепость Гергеры. (8)Три потока с шумом и пеной низвергались с высокого берега. (9)Я переехал через реку.

(10)Два вола, впряжённые в арбу, подымались по крутой дороге. (11)Несколько грузин сопровождали арбу. (12)«Откуда вы?» – спросил я их. (13)«Из Тегерана». – (14)«Что вы везёте?» – (15)«Грибоеда». (16)Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис. (17)Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова!

(18)Я расстался с ним в прошлом году, в Петербурге, пред отъездом его в Персию. (19)Он был печален и имел странные предчувствия. (20)Я было хотел его успокоить; он мне сказал:(21)«Вы ещё не знаете этих людей — вы увидите, что дело дойдёт до ножей». (22)Он полагал, что причиною кровопролития будет смерть шаха и междоусобица его семидесяти сыновей. (23)Но престарелый шах еще жив, а пророческие слова Грибоедова сбылись. (24)Он погиб под кинжалами персиян, жертвой жестокости и вероломства. (25)Обезображенный труп его, бывший три дня игралищем тегеранской черни, узнан был только по руке, некогда простреленной пистолетною пулей.

(26)Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. (27)Его меланхолический характер, его озлоблённый ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – всё в нём было необыкновенно привлекательно. (28)Рождённый с честолюбием, равным его дарованиям, долго он был опутан сетями мелочных нужд и неизвестности.

(29)Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. (30)Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. (31)Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в «Московском телеграфе». (32)Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос.

(33)Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облакамиследствие пылких страстей и могучих обстоятельств. (34)Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь. (35)Он простился с Петербургом и с праздной рассеянностью, уехал в Грузию, где пробыл восемь лет в уединённых, неусыпных занятиях. (36)Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. (37)Его рукописная комедия «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами. (38)Несколько времени потом совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. (39)Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил… (40)Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. (41)Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неравного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. (42)Она была мгновенна и прекрасна.

(43)Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! (44)Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. (45)Мы ленивы и нелюбопытны…

А. Пушкин «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года», 1835 г.

Запишите текст используя нормы правописания я стал подыматься на безобдал гору

Пушкин Александр Сергеевич

Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года

Недавно попалась мне в руки книга, напечатанная в Париже в прошлом 1834 году под названием: Voyages en Orient entrepris par ordre du Gouvernement Francais[1]. Автор, по-своему описывая поход 1829 года, оканчивает свои рассуждения следующими словами:

Un poete distingue par son imagination a trouve dans tant de hauts faits dont il a ete temoin non le sujet d’un poeme, mais celui d’une satyre[2].

Из поэтов, бывших в турецком походе, знал я только об А. С. Хомякове и об А. Н. Муравьеве. Оба находились в армии графа Дибича. Первый написал в то время несколько прекрасных лирических стихотворений, второй обдумывал свое путешествие к святым местам, произведшее столь сильное впечатление. Но я не читал никакой сатиры на Арзрумский поход.

Никак бы я не мог подумать, что дело здесь идет обо мне, если бы в той самой книге не нашел я своего имени между именами генералов отдельного Кавказского корпуса. Parmi les chefs qui la commandaient (l’armee du Prince Paskewitch) on distinguait le General Mouravief… le Prince Georgien Tsitsevaze… le Prince Armenien Beboutof… le Prince Potemkine, le General Raiewsky, et enfin — M-r Pouchkine… qui avait quitte la capitale pour chanter les exploits de ses compatriotes[3].

Признаюсь: эти строки французского путешественника, несмотря на лестные эпитеты, были мне гораздо досаднее, нежели брань русских журналов. Искать вдохновения всегда казалось мне смешной и нелепой причудою: вдохновения не сыщешь; оно само должно найти поэта. Приехать на войну с тем, чтобы воспевать будущие подвиги, было бы для меня с одной стороны слишком самолюбиво, а с другой слишком непристойно. Я не вмешиваюсь в военные суждения. Это не мое дело. Может быть, смелый переход через Саган-Лу, движение, коим граф Паскевич отрезал сераскира от Осман-паши, поражение двух неприятельских корпусов в течение одних суток, быстрый поход к Арзруму, все это, увенчанное полным успехом, может быть и чрезвычайно достойно посмеяния в глазах военных людей (каковы, например, г. купеческий консул Фонтанье, автор путешествия на Восток); но я устыдился бы писать сатиры на прославленного полководца, ласково принявшего меня под сень своего шатра и находившего время посреди своих великих забот оказывать мне лестное внимание. Человек, не имеющий нужды в покровительстве сильных, дорожит их радушием и гостеприимством, ибо иного от них не может и требовать. Обвинение в неблагодарности не должно быть оставлено без возражения, как ничтожная критика или литературная брань. Вот почему решился я напечатать это предисловие и выдать свои путевые записки, как все, что мною было написано о походе 1829 года.

Степи. Калмыцкая кибитка. Кавказские воды. Военная Грузинская дорога. Владикавказ. Осетинские похороны. Терек. Дариальское ущелие. Переезд через снеговые горы. Первый взгляд на Грузию. Водопроводы. Хозрев-Мирза. Душетский городничий.

…Из Москвы поехал я на Калугу, Белев и Орел, и сделал таким образом 200 верст лишних; зато увидел Ермолова[4]. Он живет в Орле, близ коего находится его деревня. Я приехал к нему в восемь часов утра и не застал его дома. Извозчик мой сказал мне, что Ермолов ни у кого не бывает, кроме как у отца своего, простого, набожного старика, что он не принимает одних только городских чиновников, а что всякому другому доступ свободен. Через час я снова к нему приехал. Ермолов принял меня с обыкновенной своей любезностию. С первого взгляда я не нашел в нем ни малейшего сходства с его портретами, писанными обыкновенно профилем. Лицо круглое, огненные, серые глаза, седые волосы дыбом. Голова тигра на Геркулесовом торсе. Улыбка неприятная, потому что не естественна. Когда же он задумывается и хмурится, то он становится прекрасен и разительно напоминает поэтический портрет, писанный Довом[5]. Он был в зеленом черкесском чекмене. На стенах его кабинета висели шашки и кинжалы, памятники его владычества на Кавказе. Он, по-видимому, нетерпеливо сносит свое бездействие. Несколько раз принимался он говорить о Паскевиче и всегда язвительно; говоря о легкости его побед, он сравнивал его с Навином, перед которым стены падали от трубного звука, и называл графа Эриванского графом Ерихонским. «Пускай нападет он, — говорил Ермолов, — на пашу не умного, не искусного, но только упрямого, например на пашу, начальствовавшего в Шумле, — и Паскевич пропал». Я передал Ермолову слова гр. Толстого[6], что Паскевич так хорошо действовал в персидскую кампанию, что умному человеку осталось бы только действовать похуже, чтоб отличиться от него. Ермолов засмеялся, но не согласился. «Можно было бы сберечь людей и издержки», — сказал он. Думаю, что он пишет или хочет писать свои записки. Он недоволен Историей Карамзина; он желал бы, чтобы пламенное перо изобразило переход русского народа из ничтожества к славе и могуществу. О записках кн. Курбского говорил он con amore[7]. Немцам досталось. «Лет через пятьдесят, — сказал он, — подумают, что в нынешнем походе была вспомогательная прусская или австрийская армия, предводительствованная такими-то немецкими генералами». Я пробыл у него часа два. Ему было досадно, что не помнил моего полного имени. Он извинялся комплиментами. Разговор несколько раз касался литературы. О стихах Грибоедова говорит он, что от их чтения — скулы болят. О правительстве и политике не было ни слова.

Мне предстоял путь через Курск и Харьков; но я своротил на прямую тифлисскую дорогу, жертвуя хорошим обедом в курском трактире (что не безделица в наших путешествиях) и не любопытствуя посетить Харьковский университет, который не стоит курской ресторации.

До Ельца дороги ужасны. Несколько раз коляска моя вязла в грязи, достойной грязи одесской. Мне случалось в сутки проехать не более пятидесяти верст. Наконец увидел я воронежские степи и свободно покатился по зеленой равнине. В Новочеркасске нашел я графа Пушкина[8], ехавшего также в Тифлис, и мы согласились путешествовать вместе.

Переход от Европы к Азии делается час от часу чувствительнее: леса исчезают, холмы сглаживаются, трава густеет и являет большую силу растительности; показываются птицы, неведомые в наших лесах; орлы сидят на кочках, означающих большую дорогу, как будто на страже, и гордо смотрят на путешественников; по тучным пастбищам

Калмыки располагаются около станционных хат. У кибиток их пасутся их уродливые, косматые кони, знакомые вам по прекрасным рисункам Орловского.

На днях посетил я калмыцкую кибитку (клетчатый плетень, обтянутый белым войлоком). Все семейство собиралось завтракать. Котел варился посредине, и дым выходил в отверстие, сделанное в верху кибитки. Молодая калмычка, собою очень недурная, шила, куря табак. Я сел подле нее. «Как тебя зовут?» — «***». — «Сколько тебе лет?» — «Десять и восемь». — «Что ты шьешь?» — «Портка». — «Кому?» — «Себя». — Она подала мне свою трубку и стала завтракать. В котле варился чай с бараньим жиром и солью. Она предложила мне свой ковшик. Я не хотел отказаться и хлебнул, стараясь не перевести духа. Не думаю, чтобы другая народная кухня могла произвести что-нибудь гаже. Я попросил чем-нибудь это заесть. Мне дали кусочек сушеной кобылятины; я был и тому рад. Калмыцкое кокетство испугало меня; я поскорее выбрался из кибитки и поехал от степной Цирцеи.